Личный опыт
Главред на грани нервного срыва
Если спичка сгорела, ее уже не вернешь... О том, как я выгорела, взяла отпуск, но не отдохнула
Мой первый и единственный длинный отпуск случился в 2000 году, и он был декретным — целый год без работы. Второго ребенка я рожала уже без отрыва от производства. Тогда я еще была молодая, бодрая и глупая. Думала, зачем мне отпуск, я и так все успеваю. И успела — на выгорание и истощение.
Через 24 года мой организм объявил забастовку, отказавшись работать в режиме вечного марафона. Я взяла отпуск за свой счет и… поняла, что не могу остановиться. За четверть века беспробудного трудового загула разучилась отдыхать. Пришлось учиться заново.
Не хочу разбрасываться диагнозами вроде выгорания и депрессии. Наверное, это еще хуже. Я поняла, что дошла до предела, когда любой мало-мальский конфликт или проблемная ситуация начали вызывать у меня приступы отчаяния, желания все бросить, уйти в монастырь и не возвращаться никогда. В общем, нервная система рассыпалась, как треснутое лобовое стекло, стрелка на спидометре работоспособности упала на ноль, а я из шустрой и легкой иномарочки превратилась в ржавеющий запорожец, который не заводится даже с толкача.
Через 24 года мой организм объявил забастовку, отказавшись работать в режиме вечного марафона. Я взяла отпуск за свой счет и… поняла, что не могу остановиться. За четверть века беспробудного трудового загула разучилась отдыхать. Пришлось учиться заново.
Не хочу разбрасываться диагнозами вроде выгорания и депрессии. Наверное, это еще хуже. Я поняла, что дошла до предела, когда любой мало-мальский конфликт или проблемная ситуация начали вызывать у меня приступы отчаяния, желания все бросить, уйти в монастырь и не возвращаться никогда. В общем, нервная система рассыпалась, как треснутое лобовое стекло, стрелка на спидометре работоспособности упала на ноль, а я из шустрой и легкой иномарочки превратилась в ржавеющий запорожец, который не заводится даже с толкача.
Отпуск, которого не было
Заводная курица развлекала, как могла, детей в СССР
Первые дни отпуска оказались сложной, неразрешимой квадратурой круга – я металась по квартире, как заводная курочка, у которой закончился заряд, но она продолжает дергаться по инерции. Казалось бы, вот оно – долгожданное свободное время, но тело и разум отказывались «выключаться».
Два дня я все еще заглядывала в рабочую почту, писала инструкции, помогала команде с задачами. Затем, усилием воли закрыв слак на компьютере и отключив все уведомления, кинулась кулинарный марафон. Готовила сложносочиненные блюда, пекла торты, многослойные, как смыслы слов, словно пыталась заполнить пустоту чем-то осязаемым или успеть сейчас, потому что потом опять будет некогда.
А тело тем временем принялось выставлять свои счета. Как только отпустило рабочее напряжение, я начала болеть. Простуда сменялась больным горлом, температура под сорок чередовалась с приступами кашля, как будто организм, наконец, получил разрешение на болезнь. Я кочевала из одной болячки в другую, словно проходя через необходимый процесс очищения.
Настоящее расслабление пришло только к четвертой неделе. Дни наконец-то потекли плавно, без надрыва и суеты. Появилось желание заняться тем, что действительно приносит удовольствие – взять в руки давно заброшенное макраме, подумать о творческих проектах, написать историю.
И тут как тяжелым затхлым покрывалом накрыло новом осознанием: отпуск заканчивается, на работу через несколько дней. Тело среагировало мгновенно, отправив меня в отключку. Я легла на диван и пролежала на нем все оставшиеся дни, словно пытаясь наверстать утраченное за все эти годы право на амебное ничегонеделание.
Два дня я все еще заглядывала в рабочую почту, писала инструкции, помогала команде с задачами. Затем, усилием воли закрыв слак на компьютере и отключив все уведомления, кинулась кулинарный марафон. Готовила сложносочиненные блюда, пекла торты, многослойные, как смыслы слов, словно пыталась заполнить пустоту чем-то осязаемым или успеть сейчас, потому что потом опять будет некогда.
А тело тем временем принялось выставлять свои счета. Как только отпустило рабочее напряжение, я начала болеть. Простуда сменялась больным горлом, температура под сорок чередовалась с приступами кашля, как будто организм, наконец, получил разрешение на болезнь. Я кочевала из одной болячки в другую, словно проходя через необходимый процесс очищения.
Настоящее расслабление пришло только к четвертой неделе. Дни наконец-то потекли плавно, без надрыва и суеты. Появилось желание заняться тем, что действительно приносит удовольствие – взять в руки давно заброшенное макраме, подумать о творческих проектах, написать историю.
И тут как тяжелым затхлым покрывалом накрыло новом осознанием: отпуск заканчивается, на работу через несколько дней. Тело среагировало мгновенно, отправив меня в отключку. Я легла на диван и пролежала на нем все оставшиеся дни, словно пытаясь наверстать утраченное за все эти годы право на амебное ничегонеделание.
Достигаторство — это заразно
Борщевик «Сосновского», ядовитый сорняк
Это не только моя история. Фрилансеры и ИПшники гуляют за свой счет. Владельцы микробизнеса вообще не гуляют и спят через раз. «Вообще, у нас не принято отпускать людей больше чем на неделю, ну на две максимум» — привычный подход в корпоративной культуре за пределами госсектора и крупного бизнеса.
Мы научились дробить отпуск на маленькие порции и глотать их как таблетки быстрого действия: три дня на майские, неделька летом, пара дней в сентябре... И каждый раз, едва успев выдохнуть, спешим назад, в упряжку, потому что «там же столько всего накопилось, надо разгребать».
Добавим сюда удаленку и получим питательную среду для трудоголизма, который, как борщевик Сосновского, быстро пускает корни и захватывает всю доступную территорию, до которой может дотянуться, отравляет жизнь ядовитыми листьями и обжигает любого, кто посягнет на него с тяпкой.
Мы научились дробить отпуск на маленькие порции и глотать их как таблетки быстрого действия: три дня на майские, неделька летом, пара дней в сентябре... И каждый раз, едва успев выдохнуть, спешим назад, в упряжку, потому что «там же столько всего накопилось, надо разгребать».
Добавим сюда удаленку и получим питательную среду для трудоголизма, который, как борщевик Сосновского, быстро пускает корни и захватывает всю доступную территорию, до которой может дотянуться, отравляет жизнь ядовитыми листьями и обжигает любого, кто посягнет на него с тяпкой.
Работа, захватившая жизнь
Думаю, где-то на пути к карьерному росту я потеряла главное – способность различать, где заканчивается работа и начинается жизнь. День за днем эта граница размывалась, стиралась ластиком современных технологий. Рабочая почта в телефоне и мессенджеры с рабочими чатами моргают уведомлениями в любое время суток, а статус «не в сети» воспринимается чуть ли не как признак профнепригодности.
Я оказалась лампочкой со сломанным выключателем, которая работает везде и всегда — в такси, в ресторане, на детском утреннике — пока не перегорит. Так глубоко увязла в иллюзии собственной незаменимости, что перестала слышать сигналы усталости, принимая их за слабость.
Но тело не обманешь лозунгами о профессиональной самореализации – оно выставит счет за годы без полноценного отдыха, и этот счет придется оплатить.
Я оказалась лампочкой со сломанным выключателем, которая работает везде и всегда — в такси, в ресторане, на детском утреннике — пока не перегорит. Так глубоко увязла в иллюзии собственной незаменимости, что перестала слышать сигналы усталости, принимая их за слабость.
Но тело не обманешь лозунгами о профессиональной самореализации – оно выставит счет за годы без полноценного отдыха, и этот счет придется оплатить.